Главная→Дети→Ожидания и реальность приемной мамы. Приемная мама о себе: Я поняла, как устала Сноб дневник приемной мамы

Ожидания и реальность приемной мамы. Приемная мама о себе: Я поняла, как устала Сноб дневник приемной мамы

Прошло уже полтора года с момента, когда мы стали родителями Жени, и год с появления Саши в нашей семье. Мы изменились. Изменилась наша жизнь – невероятно, необратимо и, по большей части, в лучшую сторону. Мы не считаем потерь, и все с тем же оптимизмом смотрим вперед, но пришло осознание, много нового опыта, понимания себя, детей, смысла.

Забавно, каждый раз, оборачиваясь вспять, дивлюсь, как это я раньше могла жить и не знать таких простых вещей? Не уметь того или другого, не думать о том, что, как оказалось теперь, самое важное.

Порой кажется, что мы родились уже такими, как сейчас, но это не так. Совсем. И очень здорово в этом плане вести дневник – так можно отследить и прочувствовать эту разницу, между собой сегодняшней и вчерашней. Между ожиданиями и реальностью. И улыбнуться.

Мои ожидания. Это скорее, были просто мечты. Так страстно, сильно хотелось прижать к себе своего ребенка, что о прочих вещах как-то глубоко и не задумывалась. На поверку вышло, что многое я представляла иначе, ко многому была просто не готова. Готова ли сейчас? Вопрос. И это не смотря на Школу приемных родителей, бесконечные ролики, статьи, форумы об усыновлении. Всего не предугадать.

Попробую вспомнить и назвать мои ожидания в тот момент, когда мы стояли на пороге приемного родительства, готовясь сделать первый шаг. И проследить, насколько далеки оказались моим ожидания от реальности сегодняшнего дня.

Поиск ребенка. Эмоции или разум

Я рисовала себе картинку: увижу моего малютку, и все пойму сразу – сердце не соврет. Миллион раз представляла себе его (или ее), нашу первую встречу. Как будет бешено стучать в груди, как я сразу пойму – это тот самый малыш, МОЙ!

Реальность оказалась совсем иной. Я уже писала о нашей встрече с Женей, о том, что в своих грезах видела другого мальчика, которого нашла в базе данных о детях сиротах. И было много слез, когда того мальчика забрали до нас.

Когда нам предложили познакомиться с Женей, в самый первый момент, я испугалась. Мои мысли были прикованы к тому, другому ребенку. Сердце не стучало, никаких «знаков», что, Женя – тот самый, не было. Просто был малыш, Женя. И мне нужно было понять, готова ли я стать для него мамой.

И пришло понимание – конечно же, да, готова! Есть ребенок, он ждет маму, меня. Значит, он и есть тот самый, мой. Его не я выбрала, а Господь, с Любовью, подарил его мне. И он лучшее, что могло с нами случиться.

Потом обнаружилось, как удивительно мы с ним похожи, с моим сыночком, моим Подарком от Бога.

Вероятно, это только мой опыт. Ни в коем случая не отрицаю, что бывает иначе – когда все вместе, и разум, и чувства – с первой секунды. Наверное, это прекрасно. Но так случается не всегда. Важно понимать, что Любовь, связь с ребенком, доверие, эмоции – могут прийти позже. У нас так и было.

Я знаю, как стать хорошей мамой

Фото из личного архива Татьяны Мишкиной

Ну вот что за чушь? В школах нам преподают кучу ненужных предметов, засоряют наш мозг лишней информацией, которая никогда, вот просто НИ РАЗУ не понадобится в жизни. И совсем не учат главному – самой жизни. Отношениям в семье, материнству.

Вероятно, предполагается, что эту функцию должна выполнить родительская семья. Пусть так, но там тоже огромный пробел. Скорее, очень часто, это наглядный пример, как НЕ должно быть. Помню, еще маленькой девочкой, стоя в углу, я четко знала рецепт, как стать ХОРОШЕЙ мамой – не ставить своих деток по углам.

Потом к этому выводу про угол добавился еще целый ряд догм. Казалось, просто буду действовать сообразно с ними, и все будет прекрасно. Но жизнь оказалась намного сложнее. О многих трудностях я даже и помыслить не могла, просто потому, что не имела опыта материнства. И даже знаний, полученных в школе приемных родителей, не было достаточно. То была теория, а меня ждала реальная жизнь, реальная встреча с сыном.

Когда моя уверенность в своих силах, как мамы, разбилась в дребезги о непроницаемую Женину броню – весь этот ужас описан очень подробно в статье «Полюби меня черненьким» - я готовилась к новой битве, за Сашу. А Саша сдалась без боя – вместо сражений, на меня обрушилась волна всепоглощающей нежности и любви.

Получается, опять я обманулась в своих ожиданиях. Те качества души, что я так упорно взращивала, чтобы стать хорошей мамой для сына, с Сашенькой просто не пригодились. С ней все было и есть совсем иначе. И у нее были совсем другие потребности.

Мне все по плечу

Ха-ха. Сколько же раз мне пришлось разувериться в этом, ощутить полное бессилие, отчаяние, безысходность. Когда ты не можешь сдержаться и снова кричишь на сына. Когда у тебя совершенно нет сил, а дела, как волны, набегают снова и снова, грозят все захватить, и ты просто тонешь в этом хаосе и суете. Когда настолько устала и раздражена, что не можешь даже молиться и просить, а просто сидишь на полу и плачешь. Или, когда липкий ужас охватывает душу, твой ребенок в реанимации и прогноза нет. Да, много-много раз!

Фото из личного архива Татьяны Мишкиной

Наверно, именно в момент наибольшей слабости, уязвимости, начинаешь ощущать, что это не так страшно. Приходит смирение, понимание. Будто, соглашаясь со своей участью, погружаешься на самое дно переживаний, и там находишь опору. Стоит только толкнуться ногами посильнее, и дно само станет для тебя трамплином в новую реальность, где ты уже не так слаба.

Я слабая, мне не справиться

Я помню, когда Женя прожил дома месяц, мысли о втором ребенке меня не посещали. Все мое существо было сосредоточено на нем одном. И все равно, сил не хватало. Я не могла подстроиться под него или подстроить его под себя. Конфликты встречали нас на каждом шагу, и я постоянно жила на пределе, на взводе, как натянутая струна. Иногда струна рвалась. И всем было очень плохо.

Я думала, это все, моих ресурсов больше ни на кого не хватит. Никогда. Была уверена, что Женя будет единственным ребенком, что я не смогу больше решиться на детей. И ошиблась.

Все прошло со временем. Человек удивительное создание Божье, он привыкает и приспосабливается ко всему. Особенно, когда есть мотивация. И, особенно, если эта мотивация – Любовь.

Испытания наделяют нас опытом и новыми знаниями. Самое главное из них – знание о том, что все проходит. И усталость, и боль, и страх. Очень неприятные вещи, переживаемые многократно, с каждым разом все меньше царапают душу, все меньше отравляют. Ты падаешь, и встаешь снова. Дорогу осилит идущий, а претерпевший все до конца – будет спасен.

Прошел еще месяц, и я уже без содрогания могла смотреть на себя в зеркало. Да, я часто срывалась и была «не в духе». А Женечек пока еще мало изменился, так и оставался колючим ежонком, готовым меня «искусать» в ответ на любое приближение к нему. Но я уже разглядела сквозь скорлупу неприятия и боли его нежное сердце, ранимое и трепетное, как у птенчика. И мое сердце сжималось от нежности и жалости. Я перестала быть чувствительной к его «укусам». Мы уже по-настоящему любили друг друга и были мама и сын.

Думала о его прошлом, оставившем столько шрамов на его душе. О тех малышах, для которых такая жизнь это не прошлое, а настоящее, которые страдали и копили шрамы. И часто имели очень мало шансов вырваться.

Я понимала, что пусть я не идеал, совсем далека от идеала, но Женя со мной, дома, в семье – и он исцеляется, он учится быть счастливым. И мне хотелось протянуть руку еще одному малышу. Я почувствовала, что у меня появились на это силы. И вскоре к нам пришла Сашенька.

Если ребенка усыновили в раннем возрасте, он практически ничем не отличается от «домашних» детей

Нет, я, конечно же, знала про реактивное расстройство привязанности и депривацию. Но Жене на момент нашего знакомства был год и четыре месяца. Всего лишь, казалось бы. Когда я читала про усыновленных подростков, что они часто склонны ко лжи, жестокости, воровству и прочим деструктивным вещям, успокаивала себя – мол, наш Женечек еще малыш, ну что он, в конце концов, может.

Я была уверена, что справлюсь со всем «на ура». Конечно же, я ошибалась.

Фото из личного архива Татьяны Мишкиной

Если в душе у человека огромная черная дыра, если он не доверяет миру и людям, и весь его опыт кричит о том, что «жизнь» равно «боль» и «страдание», быть с ним рядом нелегко, даже когда он совсем еще малыш. Пусть неосознанно, сын постоянно защищался, держал оборону и отталкивал меня. Я для него долгое время была агрессором, он видел во мне опасность и бежал.

Слава Богу, самый сложный этап адаптации позади. Прошло уже, без малого, полтора года. Женя постепенно оттаивает и раскрывается, удивляя нас своей способностью заботиться, любить, сострадать. Он самый нежный старший брат, всегда бережно оберегающий маленькую Сашу.

И все же, отголоски прошлого все еще звучат в нем. Порой он смотрит на меня таким взглядом, что невозможно поверить, что ему нет и трех лет. Он все еще просыпается ночами от кошмаров, пусть реже. И по-прежнему, впадает в панику, теряя меня из вида. Между нами все еще не редки стычки и конфликты – сын упорно пытается сбросить меня с позиции старшего, взрослого, и занять эту позицию. Мы часто плачем после ссор, все так же – вместе, в обнимку. И это средство действует превосходно, как и в первое время.

Женя, как и Саша, отличается от своих сверстников и друзей во дворе. Но это уже не расстраивает нас.

После окончания периода адаптации мы станем обычной семьей

Я с нетерпением ждала, когда же мы перевернем страницу, и адаптация останется в прошлом. Казалось, это сразу снимет все вопросы у окружающих, и все будет как у всех. Будем обычной семьей. Почему-то хотелось этого. Сейчас даже не пойму, почему?

Спустя год, наше появление с детьми в любой компании все так же вызывает вопросы.

Мы не похожи внешне. Черноглазый смугленок Женя особенно выделяется. К тому же, его отношения с едой по-прежнему не простые, и он очень худенький, маленький. Обычно люди удивляются, узнав, что ему три года – выглядит он гораздо моложе. Женя говорит охотно и много, только речь его понятна нам с мужем и больше никому.

Сашуля магнитом притягивает взгляды. Моя звезда-блондинка, помимо типичной «солнечной» внешности, еще и с маленьким шрамиком на верхней губке после операции по устранению расщелины. Активная, гуттаперчевая девчонка демонстрирует чудеса ловкости и артистизма. Она, как и брат, выглядит минимум вдвое младше своего настоящего возраста.

Обычно проходит совсем немного времени, прежде чем звучит первый вопрос. Например:

А какая у них разница в возрасте? Как это – восемь месяцев?

Фото из личного архива Татьяны Мишкиной

Мы не скрываем факт усыновления наших детей. В том числе, от них самих. Я даже не очень представляю, как это возможно было бы, в нашем конкретном случае.

Моя племянница с удовольствием рассказывает, как мы забрали Сашу и Женю из специального детского садика. Ей этот сюжет настолько нравится, что она сама обещает взять детишек, когда подрастет.

Женю, который примерно понимает, о чем речь, тоже абсолютно ничего не смущает – он родился у тети, а потом мама с папой нашли его и сказали: «Это наш мальчик!».

Да, теперь уже совершенно ясно, что мы никогда не станем «как все», обычной семьей. Всегда останутся вопросы. И прошлое не перепишешь, с ним придется жить и нам, и детям. Но это вовсе не проблема для нас. Мы открыты миру, всегда рады новым знакомствам, друзьям. Быть не как все не означает быть в конфронтации с окружающими. И нет никаких переживаний по этому поводу.

Рано или поздно кровная семья даст о себе знать

Это только наша ситуация, мои ожидания, которые, на сегодняшний день, не оправдались . Скорее, если говорить об ожиданиях, речь о семье Сашеньки. Жениной биомаме вряд ли есть до него дело, как и до самой себя. У этой молодой еще женщины такой богатый набор диагнозов, что остается удивляться милости Божьей, что она не передала все это по наследству сыну.

С Сашей ситуация совсем иная. Она из семьи, которая, по всем признакам, благополучная. Есть мама и папа, есть старшая сестра. Больше того, ее биологические родители довольно успешные люди, образованные, с хорошим достатком.

Сашенька поздний ребенок. Наверняка запланированный и долгожданный, раз мама, даже зная о синдроме Дауна, решила сохранить беременность. Не очень понятно, что же случилось после. По словам сотрудников Дома малютки, решение оставить ребенка принимал папа. Мама сперва плакала и сопротивлялась. Но потом согласилась. Что ее напугало? Синдром? Расщелина губы и неба? Или что папа уйдет из семьи?

Фото из личного архива Татьяны Мишкиной

Мне никогда не понять эту женщину. И бесконечно ее жаль. Я знаю нескольких мам, осознавших свою ошибку и забравших своих детей. У Сашиной мамы такого шанса уже не будет. Она могла бы найти нас, тем более, что никто не прячется – вся жизнь нашей семьи в моем блоге в социальных сетях, как открытая книга. Но общения не будет, категорически против мой муж. Я не согласна с ним, но спорить не стану. По крайней мере, пока Саша сама не сможет решать.

Признаюсь, честно, от одной мысли о встрече с биомамами у меня холодеет внутри. И все же, я стараюсь узнать о них больше, чтобы потом уже повзрослевшие мои дети знали что-то о своем происхождении, корнях.

Но, к счастью или нет, биомамы молчат, никак не проявляют себя до сегодняшнего дня. В этом смысле мои ожидания также не оправдались. Пока все тихо. Зато пришло осознание, что даже в случае, если кто-то из родителей объявит о себе, это не сможет кардинально изменить отношения внутри нашей семьи. Мы родные.

До сих пор у нас полно ожиданий, которые, вероятно, не оправдаются. Наверно, это не страшно. Если не подгонять себя, детей и саму жизнь под свои же ожидания, а дать всему вокруг – просто быть. Принимать, с Любовью, все, что день грядущий нам готовит. Ведь самые сложные периоды и этапы вспоминаются, подчас, с особой теплотой и благодарностью.

Так и живем. Стараюсь думать о хорошем, не позволять страхам точить душу раньше времени. Все придет – и переходный возраст, и школа, и первая любовь. Дети растут, Слава Богу. Как-нибудь справимся.

И снова, уже спустя годы – оглянусь назад. Вспомню себя сегодняшнюю, свои мысли о будущем. И улыбнусь.

Эмоциональное выгорание может случиться с любой мамой, не только с приемной. Но у приемной оно случается практически со сто процентной вероятностью, особенно в первый год. Только заслышав издали тяжелые шаги этого гнетущего удушающего монстра, сжимаюсь в комок – нервов, сомнений, вины. Очень сложно и больно. Особенно сильно я увязла в тяжелых эмоциях в первый свой опыт, с Женей.

Ресницы дрогнули и медленно ползут вверх. Спустя сорок минут непрерывных поглаживаний по спинке, после исполнения всех известных мне колыбельных, когда я была уже почти уверена – ребенок уснул. Осторожно прислушивается, потом начинает двигать ручкой. Я медленно закипаю, все-таки продолжая надеяться – сейчас уснет. Но не тут-то было, малыш заагукал, завертелся, улыбается, хитрющие глазенки смотрят на меня. Он что, издевается?!!

Половина третьего ночи – сна ни в одном глазу. Снова и снова читаю литературу по теме – Петрановскую любимую, других авторов. Укладывала сына спать и казалось – стоит голову до подушки донести — и провалюсь в спасительное забытье. Какой там! Ни сил, ни желания спать. Раздражение внутри и ощущение разбитости, бессилия.

Снова топаю на кухню, ставлю чайник. Чай с травами должен успокоить. Глотаю «Новопассит», запиваю ромашкой с мелиссой. Решительно закрываю книгу – сон необходим, иначе совсем туго придется завтра!

С самого утра сынуля не в настроении. Причины, разумеется, неизвестны. Вариантов уйма: от режущихся зубов, до плохого сна. Шумит, капризничает, не сходит с рук. Наотрез отказался от визита на горшок. Мечусь по комнате, как разъяренная тигрица, сквозь раздражение пытаюсь вспомнить слова молитвы – тщетно! Помехи на линии, такие молитвы Господь не слышит. Слишком много во мне накопилось.

Кое-как дотягиваем до завтрака, силком усаживаю выгибающегося ребенка на стульчик, одеваю слюнявчик. На секунду отворачиваюсь взять тарелочку с кашей, и слюнявчик летит на пол.

Энергично машу указательным пальцем перед лицом взбунтовавшего крохи, сквозь зубы:

— Нельзя! Еще раз так сделаешь, увидишь, что будет!

Парень оторопело смотрит. Но от первой же ложки наотрез отказывается. Отворачиваюсь, глубокий вздох, через шутки-прибаутки, уговариваю открыть ротик, но он кусает ложку, зажимает ее зубами и отчаянно мотает головой. Каша повсюду!!! Ну, держись, мама!

Хочется заорать, шлепнуть, потрясти. Или встать и уйти. Совсем. И пусть себе ревет.

Это так страшно, когда твой долгожданный, любимый, самый дорогой малыш вызывает у тебя только одно желание – чтобы он тебя не трогал, отстал, «занялся чем-нибудь». Что я могу дать сыну, если я вся – оголенный нерв, дотронься – ударю током. И как быть?

В моем случае без помощи не обошлось. Едва освоившись с новой ролью мамы, я бегом понеслась обратно – в Школу Приемных Родителей – за помощью к знакомому психологу. К той самой, что вела занятия.

Краснея и стыдясь себя, глотала слезы на каждой консультации. Мир казался черным. И внутри была чернота. Но постепенно, наблюдая за собой и размышляя вместе с моим чудесным психологом, вновь обрела почву под ногами. И началась работа.

Во-первых, увидеть со стороны – ситуацию, себя в ней. И не только негатив, найти «плюсы».

Разумеется, подобное настроение случается нечасто. Женя — не капризный, послушный, ласковый малыш. Обычно его шалости умиляют, я улыбаюсь и благодарю Бога за мой лучик света, счастья.

Это то, о чем я так страстно мечтала, к чему долго шла. Я — мама. У меня есть сын – самый чудесный мальчик в мире! А сложности… придумаем что-нибудь!

Во-вторых, постараться отслеживать приближающиеся симптомы выгорания.

Когда «накроет», будет поздно. Лучше обходиться без потерь. А для этого нужно научиться чувствовать себя, быть «здесь и сейчас».

Но бывает иначе. Вскипаю, непонятно от чего, за считанные секунды, так что пар из ушей. Всю волю в кулак, чтобы только не прорвалась эта язва внутри, не пролился на сына поток нечистот из души. Казалось бы, откуда что берется? И ни причин не было, ни поводов! Капризы и капризы, ничего особенного. Но, в определенный момент чувствую, как раздражение и усталость накатывают, как снежный ком, и терпение вот-вот лопнет.

Бегом в ванную, включаю холодную воду, долго, с усилием тру лицо, глаза. Вроде, отпустило. Господи, ну почему я такая? Как быть мне с этим?

Не позволять ВИНЕ завладеть собой. Это не отказ от рефлексии, скорее напротив. Просто кусая губы и заламывая руки, ничего не добьешься.

— Ты плохая мать, дура, стерва? И что? Реветь будем или делать что-то? — психолог смотрит мягко, с поддержкой. Слова «дура» и «стерва» произносит с нажимом, чтобы я услышала, как они неуместны. Скорее «слабачка», или даже нет – просто «устала».

— Научись прощать себя. Это необходимо. Научись жалеть себя и принимать помощь. От кого? Ну как… разве не от кого?

Осторожно открывается дверь, Женя стоит на пороге нерешительно, вход в ванную босиком на холодный кафель запрещен, он знает. Колеблется пару секунд. Я сижу на бортике, реву. Малыш подходит, обнимает мои ноги, прижимается щекой.

— Хороший мой, солнышко! Вот за что тебе мама-истеричка?

Вряд ли понимая суть вопроса, мотает головой – «нет, нет, нет!». Потом заглядывает в глаза, гулит, смеется, и опять – обнимает. И прижимается. Беру его на руки, целую, обнимаю. Крошечка мой! Начинаем брызгаться водой, смеемся уже вместе.

Ищи, коллекционируй «ресурсные» состояния.

Обращайся к ним. Что ты любишь? Вспомни все, а лучше – составь список. И прям по списочку, каждый день. Чтобы когда тебе тяжело и грустно – получай-ка маленький бонус!

А еще лучше – делить радостью с кем-то близким, родным, любимым. С мужем – обязательно! Но не только.

Так мало надо сынуле для счастья: встречаем рассветы на кухне, купаемся подолгу, на прогулке смотрим голубей, собак, кошек. А еще игрушки любимые, мыльные пузыри и кошка Кася, и пылесос, и стиральная машинка.

Но самая большая радость не в этом. Сын тихонечко водит пальчиком по моему лицу, изучает. Вот глазики. Приходится сильно зажмуриваться, иначе есть риск потерять зрение. Вот носик. И тут же другой рукой показывает у себя – тоже есть такой! Идем дальше – и брови, и рот, и лоб, и ушки. Радостно хлопает в ладоши, раскачивается, прижимает руки к животику и кричит:

— А-а-а, — мол, все это теперь мое! Моя мама! И я, конечно, в восторге, намного большем:

– Твоя, ну, конечно же, твоя!

Беги от перфекционизма. В жизни нет ничего абсолютного, идеального. Жизнь – это движение, изменение, игра несовершенств. И пусть все так и будет.

Всегда завидовала мамочкам, у которых выглаженное белье аккуратными стопочками в шкафу, на полу ни пылинки. В холодильнике сразу несколько кастрюлек: вот тут борщ, там пюре, а это котлетки на пару. Компот в графинчике. А сама она такая вся в укладке, с маникюром и в стильном спортивном костюмчике.

Нет, мои домашние не ходят в рвано-грязных обносках. Но глажу я только одежки «на выход». Дома в мятых пускай колобродят! И постельное белье, со вздохом, стелю без глажки. По полу ровным слоем разбросаны игрушки. Кошка линяет, весна скоро – какая уж тут стерильность!

Голодать моим домашним вроде не приходиться: суп на обед и каша на завтрак – каждый день. А вот котлеты и пироги не умею готовить. Точнее, даже не пробовала. Ни времени, ни желания.

Если нет времени и желания – и ужин готовить не стану! Выручают творожки и пюрешки детские — сынулю, а папа наш и бутерброд съест. Или суп тот же – он же его на обед не ел! Еще спасибо скажет. Не муж – золото!

Если случится за целый день заглянуть в зеркало – стараюсь не пугаться. Откину от лица выбившуюся прядь, а главное – улыбнусь позадорней:

— Ничего, старушка, где наша не пропадала! – и снова в бой.

К слову, мамашки во дворе, которым лет по двадцать пять/тридцать, до недавних пор принимали меня за ровесницу (вот мелюзга наивная, ха-ха!). А муж и так любит. Без макияжа и в трениках.

Нужно конечно ухаживать за собой, находить на это время. Я стараюсь. А когда не получается – радуюсь, что хороша и так. Ну, правда же!

Не жди от себя быстрых результатов. Все придет. Постепенно.

На отношения с кровным малышом работает сама природа. Сперва мать его вынашивает — долго, он часть ее, и она его принимает автоматически, физиологически даже. Свыкается. Организм вырабатывает гормоны. В первые месяцы жизни младенчик пассивен и тих, он не требует многого от мамы. И она постепенно учится давать ему больше и больше своего активного внимания.

Малыш из детского дома или дома малютки изначально тревожен и травмирован. Ему требуется во много раз больше терпения, ласки, внимания, чтобы компенсировать огромный пробел в его развитии. Он проходит сложный путь адаптации, и его поведение может быть трудным для мамы, неуправляемым и не всегда понятным.

И сама мама не готова. Да, есть знания, полученные в Школе Приемных Родителей. Есть Любовь и желание подарить ее ребенку. Но есть и ожидания, которые, увы, редко совпадают с реальностью. Невозможно не иметь ожиданий. Практически невозможно не разочаровываться. Мы устроены так, потому что мы – просто люди. Это надо учитывать.

Есть золотое правило на все случаи жизни: сравнивать себя можно – только с собой «вчерашней». И радоваться любым, пусть самым незначительным успехам. То же касается и детей.

Лучше фиксировать все результаты: зарубки на косяке двери, фотохроника, поделки собирать.

Можно даже завести «Журнал достижений», как учили в Школе Приемных Родителей. Но это для ответственных мам, я не такая. А вот на фотографии смотрю, вспоминаю, как было совсем еще недавно, и сердце радуется!

Сын сидит на горшке уже минут двадцать, вертит книжку в руках. Я – напротив, вся в ожидании.

Постепенно включается смирение, улыбаюсь себе.

Ну да, опять один: ноль в пользу пустого горшка и, вероятно, скоро будет на полу знатная лужа. Но зато сидит! Недавно еще усадить невозможно было, сразу начинал выгибаться и реветь в голос. А сейчас восседает довольный. Да с книгой – как отец, ну честное слово!

И книгу не рвет даже. Картинки рассматривает. И ничего, что держит он ее «вверх ногами», не рвет главное!

Как избежать срывов, я не знаю. Может быть, кто, из более опытных мамочек даст совет. Нет-нет, да и «полетаю на метле». Потом каюсь, горько, плохо, не могу в зеркало смотреть. Всегда боюсь сорваться и реально стукнуть, напугать, обидеть.

Как сложно постоянно следить за эмоциями, интонацией, словами, действиями. Воспитывать ежеминутно и ежесекундно приходится не ребенка, а себя.

Выдержка – вопрос нравственной гигиены. Тут уж — кто к чему привык! То, что нормально в одной семье, для другой совершенно неприемлемо. Но разве можно мириться с тем, что может, впоследствии, разрушить жизнь, нанести вред психике самого дорогого человека? Какие тут могут быть компромиссы?

Получается, любое насилие, агрессия, невнимание недопустимо вовсе. Но как прийти к этому, когда внутри столько слабостей, эгоизма и нет совсем терпения, сил? Постепенно, по шажочку, меняться, меняться…

— Мама! – проснулся Женя. Еще трет кулачками глазенки, но уже стоит в кроватке, держась за перильца, тянет ручки — Мама!

Достаю его, тепленького, такого милого сонного мальчишку, а он весь прижался, ласкается, словно котик. С каким трудом и обидами засыпали, не вспомнит. Только: «Мама, мама»…

Разве может быть лучший тренажер для души? Вот он – и пример, и стимул, и цель, и награда.

Мои нервы — мои проблемы. Сынок растет, у него свои задачи, сложнейшие, соответствующие его возрасту. А детство – время радости и счастья! Так должно быть. Это аксиома. Так что, мама, уж справляйся!

Справиться с эмоциональным выгоранием помогает , который дает свободное время маме, когда с приемными детьми остается няня.

Пожалуйста, поддержите этот проект, чтобы у приемных родителей была возможность эмоционально отдохнуть или заняться теми делами, которые сложно сделать с детьми.

Добавить комментарий

Блоги Мам, Олеся: Здравствуйте, Лада. Расскажите нам о себе и своей семье. Где вы живете?

Лада: Здравствуйте, Олеся! Мы живём в Подмосковье. Наша семья состоит из 5 человек: я, три дочки (18, 14 и 10 лет) и сын (7 лет). Все совершенно разные:).

Олеся: Лада, кто Вы про профессии? Чем сейчас занимаетесь?

Лада: В данный момент я «работаю» приёмной мамой. Почему в кавычках? Потому что мне трудно называть работой дело, которое очень нравится, приносит массу удовольствия и практически не изменяет привычный образ жизни.

Мне 40 лет, и за свою жизнь я перепробовала разные профессии. У меня есть дипломы медсестры и инженера, я работала риелтором, кассиром, сиделкой, организовывала домашний детский сад, проводила экологические акции, была главным редактором газеты. Всё искала дело, которое будет по душе…

Нашла:). Теперь я с удовольствием занимаюсь детьми, могу спокойно ходить и на родительские собрания, и на концерты (поддержать сына или дочку), дети всегда под присмотром.

Помните, Олеся, как у Аркадия Райкина в сценке? «Кто стукнет, кто шмякнет, кто свистнет, кто брякнет – вместе получается воспитание. А я вот думаю, может вместо милиционера да дворника, лучше родная мама? Ведь он один у неё, кровиночка!» Моя сегодняшняя работа даёт такую возможность.

Олеся: Расскажите, как вы стали приёмной мамой? Что изменилось в вашей жизни с приобретением нового статуса?

Лада: Сразу отвечу на второй вопрос – практически ничего не изменилось. Я всё так же готовлю завтраки-обеды-ужины, проверяю уроки, гуляю с детьми, стираю-убираю, … Просто всего этого стало чуть-чуть больше. И теперь у меня стало больше помощников:).

А вот как я стала приёмной мамой – это интересная история! Дело в том, что я не собиралась ею становиться…

Но я познакомилась с двумя девочками-сёстрами, которые после смерти родителей оказались в детдоме. Старшей тогда было 12 лет, а младшая пошла в первый класс. Мы с ними переписывались и созванивались. И я думала, что так и будет продолжаться до их совершеннолетия. Но жизнь распорядилась по-другому.

Через полгода пребывания в одном детдоме девочек разъединили: младшую сестру отправили жить в другой город. А она и так сильно переживала изменения в жизни, замкнулась и не шла на контакт. Сестра была единственным человеком, рядом с которым девочка была сама собой.

Я ещё полгода отслеживала эту ситуацию, пока не поняла, что воссоединять девочек никто не собирается. Вот и пришлось забрать их к себе…

Олеся: На какие формы поддержки могут рассчитывать сегодня приёмные родители? Чего по-вашему не хватает, а что и вовсе останавливает родителей в желании усыновить ребенка?

Лада: Государство перечисляет приёмным родителям:

Денежные выплаты на содержание ребёнка
Зарплату (вознаграждение)

Я обсуждала эту ситуацию с подругами. Всех удивляло только одно: государство готово поддерживать приёмных родителей, и совершенно не обращает внимания на домашних детей.

Взять, к примеру, одинокую маму. Она отдаёт ребёнка в садик-школу для того, чтобы ехать на работу, т.к. деньги нужны. Пособие на ребёнка мизерное (точную сумму не могу сказать, в пределах 1000 рублей). При этом в школу только на питание в месяц уходит 1400 рублей.

Та же самая одинокая мама, но с приёмным ребёнком, получает денежные выплаты от 8 до 13 тысяч рублей в месяц.

А вот что останавливает потенциальных родителей? Я думаю, в первую очередь это миф о тяжёлой наследственности, о родственниках, которые могут предъявить права на ребёнка, о каких-то болезнях. В своей книге я перечисляю все эти мифы и описываю реальное положение дел (книгу можно скачать в блоге или по ссылке «вебинар» ниже).

Плюс ещё в наших СМИ много негативной информации: кто-то где-то отказался от ребёнка, не сошлись характерами или, что ещё хуже, насилие над ребёнком. Такая отрицательная информационная атмосфера отнюдь не располагает к принятию положительного решения.

Поэтому я здесь:). Потому что мой пример из разряда положительных.

Олеся: Посоветуйте, что делать родителям, которые не готовы усыновить ребёнка, но очень хотят помочь детям, оставшимся без родителей?

Лада: Хороший вопрос, Олеся… Я задавала его Александру Гезалову – бывшему детдомовцу, автору многих книг о сиротах, видному общественному деятелю. Он сказал, что единственное дело, которое реально поменяет жизнь ребёнка – забрать его в семью. Всё остальное – это самоутешение.

Это легко понять, если побывать в детдоме и внимательно присмотреться к детям… Они гаснут день ото дня. Хотя внешние условия могут быть самые замечательные! Посмотрите, например, вот этот ролик Ранние отношения и развитие ребёнка . Особенно показательна история про Фаю, с 10-ой минуты. Сравните ребёнка вначале и через полгода пребывания в Доме ребёнка.

Можно оглянуться вокруг – вдруг нужна помощь кому-то рядом? Ведь детей, бывает, забирают из семьи, в которой трудная жизненная ситуация. Сейчас фонды разворачиваются в сторону профилактики социального сиротства. Всегда легче предупредить проблему, чем потом её решать. Самому за эту проблему браться не надо, а вот присоединиться к фонду, в котором работают профессиональные психологи и юристы, можно. В любом случае, это тоже доброе дело.

Я сама была в таком положении, когда очень трудно, когда не берут на работу, потому что маленький ребёнок. Пыталась сама выкарабкаться. И не было тогда человека, который просто подошёл бы и спросил: «Может, тебе нужна помощь?» Один только этот вопрос придал бы сил, честное слово!

Поэтому я здесь. Стараюсь везде и всюду рассказывать о том, как можно помочь детям.

Олеся: Как проходит день в большой и дружной семье? Как дети ладят между собой?

Лада: День, наверное, такой же, как во многих российских семьях. Старшая дочка учится на 3 курсе, уезжает рано утром. Младшие с утра ходят на занятия в кружки. Во вторую смену школа. Вечером ещё кружки через день. Все вместе собираемся за ужином, который часто готовит старшая приёмная дочка – у неё явные способности к кулинарии. Потом проверка уроков и совместное чтение книги перед сном (часто на английском языке, потому что детям нравится слушать, а я люблю этот язык со школы).

Дети молодцы, дружат. Это сильно облегчает взаимоотношения. Бывают, конечно, инциденты, когда младшие поссорятся, но уже минут через 15 снова играют вместе. Они постоянно соревнуются между собой. Вот даже колечки мне сплели из бисера и всё спрашивали, чьё лучше:).

Лада: Сегодня все вместе участвовали в уборке ближайшего к дому леса. Дети ушли с акции с большой неохотой, но нам нужно было успеть на тренировки: кому на балет, кому на баскетбол. В общей сложности собрали 8 мешков с мусором.

В прошлом месяце старшая дочка подбила нас на участие во флэшмобе по запуску . Написали на них пожелания. Один фонарик благополучно застрял (хорошо, что погас быстро), а второй улетел. Завораживающее действие, учитывая вечернее время!

Ещё мы ездили в Центр экономии ресурсов делать скворечники. Заодно узнали много нового про перелётных птиц. И я, наконец-то, поняла, зачем нужны скворечники! Оказывается, они незаменимы в молодом лесу (как раз такой возле нашего дома), потому что птичьему семейству нужно дупло, а на молодых деревьях его не бывает.

Дома мы собираем раздельно отходы и приучаем соседей. Они приносят нам макулатуру, которую мы потом сдаём на переработку. Мы ещё и пластик сдаём, тетрапак, стекло и жесть.

На акции «Блогер против мусора» мы тоже собирали в отдельные мешки стекло и пластик, третий мешок у каждого был для смешанных отходов. Это целая отдельная тема, Олеся! 🙂

Идея акции принадлежит Сергею Доля, популярному блогеру. Он предложил организоваться блогерам в разных городах России на уборку территорий от мусора, тем самым привлечь внимание к проблеме загрязнения городов и природы.

Та акция прошла более чем в 120 городах России. Приняло в ней участие 16000 человек (это только тех, кто заявил о себе).

Олеся: В этом году у вас появился личный блог. Пока в нём не так много записей. Какие планы на будущее? О чем хотите писать?

Лада: Я его завела после неоднократных похвал (наверное, это так можно назвать) со стороны психологов и различных специалистов из службы поддержки приёмных семей. Они почти в один голос повторяли, что девочкам повезло, что они оказались у меня. Что многие ситуации я разрешаю как профессиональный психолог. Это же показали и результаты детско-родительского тренинга, на котором наша молодая 5-месячная семья набрала наибольшее количество баллов по части понимания друг друга. При этом все остальные семьи были со стажем от 6 лет и старше.

Хочу продолжать показывать положительный пример приёмной семьи. Рассказывать о наших ситуациях, путях решения проблем. Хотя я не люблю это слово, мне больше нравится слово задача. У неё априори должно быть решение. Может быть, кому-то наш блог поможет решиться на принятие ребёнка в свою семью.

Олеся: Расскажите о вашем выступлении в рамках марафона «Бумеранг доброты». Как по-вашему, что мешает современным людям быть добрее?

Лада: На марафоне я провела вебинар на тему «Сирота в дом – радость в нём!» (по ссылке можно скачать и книгу, и запись вебинара). Порадовало, что его пришли послушать заинтересованные люди, которые задавали вполне конкретные вопросы. Очень надеюсь, что разговор продолжится в блоге.

Олеся, я не считаю, что современные люди отличаются меньшей добротой. Я вижу, что у людей не хватает времени на то, чтобы делать добрые дела. Когда соучастие, сопереживание вскормлено с молоком матери, то добрые дела естественны, как дыхание, а потому не замечаются. Наш ритм жизни нам же и мешает. Очень много информации поступает к человеку извне. А подумать, осмыслить её нет времени.

На прошлых майских праздниках мы с семьёй уехали на дачу. А Интернет туда не доходит, равно как и сотовая связь. На три дня мы остались наедине с собой.

Когда же мы поехали обратно домой, то у меня было интересное наблюдение. Заработало радио и — как же без этого — пошла реклама за рекламой. О новых квартирах, о каких-то скидках, о том, чтобы куда-то успеть, чтобы ухватить свой кусочек счастья…

А я первые мгновения всё никак в толк не могла взять – зачем мне всё это предлагают?! Зачем мне куда-то торопиться?! Очень резкий контраст был. Меня будто выдернули из меня самой и заставляли слушать и делать то, что мне не было нужно. В этом ритме не было места добрым поступкам. Нужно было успевать за благосостоянием… Трудно было вернуться даже мысленно к тому росточку кедра, от которого я чувствовала тепло и энергию. Даже сейчас, на расстоянии я их чувствую.

Кстати, с этими кедрами тоже интересная история вышла. Я дала объявление в городской газете, что можно взять саженец кедра и посадить в том месте, где хочется. У меня их 100 штук было. Так я не успела до дома доехать, как мне позвонили из редакции: «Лада, мы тут с главным редактором посовещались… Можно мы у вас эти кедры заберём, нас тут много человек, каждому по 5 штучек дадим!» И ведь прижились, кедры-то!

Олеся: А теперь, как мы последнее время практикуем, 3 нестандартных вопроса. Куда бы вы отправились, если бы нашли машину времени?

Лада: К своим предкам. Очень хочется узнать, как жили женщины в нашем РОДу.

Олеся: На какой вопрос вы хотели бы ответить, но вам его не задают?

Лада: «А что ты хочешь?» Не приёмная мама, не сестра, не дочь, а Я…

Олеся: С каким растением вы себя ассоциируете? Почему?

Лада: Берёза. Мне всегда нравилось это стройное дерево с раскидистыми лёгкими ветвями. Я тоже всегда была стройной, с длинными волосами. Раньше, не сейчас:). Помните в кинофильме «Калина красная» герой обнимает берёзу, гладит её, сравнивает с кормилицей? И сок берёзовый я тоже люблю. И листья с почками у берёзы целебные, я их всегда собираю. Красивая она, притягательная, в общем:).

Олеся: Лада, спасибо за интервью! И — традиционный момент — ваши пожелания нашим блогомамам.

Лада: Делайте то, что вам нравится, и то, в чём вы являетесь профессионалами. Тогда на ваши блоги будут приходить:), а вы будете получать удовольствие от ведения блога. А то порой очень скучно в Интернете читать только перепосты.

С Ладой Родионовой беседовала Олеся Пупышева

Яна Соколова, взявшая в семью троих приемных детей, рассказывает о мифах вокруг усыновления, «страшной» опеке и пользе Школы приемных родителей

Фото: Дмитрий Лебедев/Коммерсантъ

Я обожаю детей и о том, чтобы взять ребенка из детдома, думала, кажется, всегда. Но я была уверена, что это очень непросто. Вдобавок все мужчины, с которыми у меня случались романы, сомневались даже в том, что стоит заводить собственных детей, а о приемных и речи быть не могло. В 2013 году я одна растила пятнадцатилетнего сына, двенадцатилетнюю дочку и родила еще одну девочку, с которой намеревалась сидеть дома как минимум до детского сада.

Тогда же я прочла множество статей, которые были написаны из-за принятого нашей Думой запрета на усыновление российских детей американцами (так называемый «закон Димы Яковлева»). Из-за этих статей у меня сложилось впечатление, что без американцев мы просто пропадем, потому что наши соотечественники и так неохотно берут детдомовцев, а уж детей с инвалидностью не берут вовсе. И эта тема меня окончательно зацепила, я все сильнее переживала о детдомовских детях. Стала смотреть базы с их фотографиями , видеоролики , снятые в детдомах. И наконец подумала: раз я все равно сижу дома с ребенком, почему бы не взять еще одного и не сидеть сразу с двумя? Это было осенью 2014 года.

Теперь я ращу не только троих кровных, но и двоих приемных детей, двенадцатилетнюю девочку и пятилетнего мальчика, и хочу попробовать рассказать о том, насколько сильно мои представления о приемном родительстве разошлись с реальностью. Конечно, это только мой опыт — то, с чем я столкнулась сама, и то, о чем мне рассказывали другие люди, вовлеченные в тему сиротства: ни на какие глобальные обобщения я не претендую, чего-то наверняка не знаю, а в чем-то ошибаюсь.

Как стать усыновителем или опекуном

Я считала, что взять ребенка из детдома — это какая-то сверхсложная процедура. Что надо собрать уйму документов и на это способны только самые героические граждане. Но список необходимых документов оказался настолько скромен, что мне стало даже неловко: для получения некоторых виз надо приложить больше усилий. Самое трудозатратное — это пройти Школу приемных родителей (ШПР); обычно ШПР занимает пару месяцев. А еще нужно собрать справки о том, что ты где-то работаешь, где-то живешь, не был судим по серьезным статьям и вполне здоров. Добывание этих справок носит, скажем так, механический характер: необходимо просто дойти до некоторого количества учреждений. Ты приходишь за справкой о несудимости — и тебе ее дают, никто тебя при этом ни о чем не спрашивает. Даже сбор медицинских справок в моем случае был абсолютно формальным. Насколько помню, только в наркологическом диспансере меня попросили закатать рукав и поглядели вены. Остальные доктора поставили свои штампики, не вдаваясь в детали моего физического состояния.

Я думала, что у людей, которые хотят взять детей, должно быть довольно много денег, а я всю жизнь редактор с крайне скромной зарплатой; хорошо хоть папы детей помогают. Но выяснилось, что нужно подтвердить свои доходы в пределах прожиточного минимума на каждого члена семьи. В Москве в прошлом году прожиточный минимум был около 12 тысяч рублей в месяц. А уж если твои доходы превышают этот самый прожиточный минимум, то считается, что они ого-го! Ну и когда ты берешь ребенка, тебе за это платят. Сколько платят — зависит от региона и от формы семейного устройства; в Москве это в любом случае больше того самого прожиточного минимума. А в формате приемной семьи тебе платят еще и зарплату. Что касается количества квадратных метров жилплощади, никакой нормы тут нет. Ну, то есть, если у тебя однокомнатная квартира, а ты хочешь взять пятерых, опека, наверное, засомневается в твоей способности комфортабельно разместить всю тусовку. Но если одного — да запросто.

Я думала, что незамужним женщинам детей не дают или дают крайне неохотно. Ладно, если бы у меня не было своих — ну, понятно, что женщина хочет, а не сложилось. Но если своих трое… Но в Школе приемных родителей выяснилось, что в нашей группе на три семейные пары приходится шесть незамужних дам, и почти у всех есть дети. И эта статистика потом подтвердилась: незамужние женщины берут детей никак не реже семейных. Наличие партнера женщине иногда только мешает: сама бы взяла, а вот муж против. А раз ты одна, то сама себе хозяйка, и тут уже никаких разногласий. Что до собственных детей — мне не пришлось особо убеждать опеку в том, что у меня есть большой опыт и хорошая среда для воспитания приемного ребенка: в общении с новыми братьями и сестрами он развивается лучше и ему есть с кого брать пример, чтобы выстраивать здоровые отношения с семьей и с миром. Вдобавок у людей с собственными детьми есть не только опыт, но еще и гораздо меньше иллюзий, чем у бездетных, которые зачастую верят, что малыш окажется тихим ангелом, несущим в дом одну радость.

Выяснилось, что слово «дают» в применении к приемным детям вообще не слишком уместно. Потому что ребенка ты выбираешь сам. Только ты решаешь, какого он должен быть возраста и пола. Ты смотришь базы и можешь познакомиться с кем захочешь. Как только ты получаешь от опеки заключение о праве быть усыновителем или опекуном, ты можешь взять ребенка из любого приюта, детдома и дома ребенка по всей стране. Я думала, опека как-то ограничивает этот размах, но нет, пожалуйста, вези хоть из Магадана.

Вообще же у меня с самого начала была довольно жалкая позиция — я всё переживала: понравлюсь — не понравлюсь, дадут — не дадут… Как если бы я была попрошайкой у парадного подъезда или абитуриентом на вступительном экзамене. Мне казалось, что мне придется доказывать, что я смогу, я сумею! И я вертела у себя в голове эти самые доказательства, воображая, как я излагаю их строгой опеке. Но потом я поняла, что подобный расклад абсолютно неадекватен. Адекватная позиция выглядит так: государству приходится заботиться о детях, оставшихся без попечения родителей. Семейное устройство — приоритетная форма размещения ребенка-сироты. Ты как ответственный гражданин готов взять чужого ребенка в свою семью, предоставив ему наилучшие условия для развития. Дело опеки — помочь тебе в твоем благом начинании. Вы защищаете право ребенка на семью, совместно преодолевая возникающие препятствия. Такой ракурс существенно экономит нервы! Особенно учитывая, что люди в опеках работают разные.

Я много читала об опеках, которые ходят по квартирам и ставят родителям на вид, что у детей грязные носки, а на обед они едят одни сосиски. И у меня сформировалось представление о работнике опеки как о строгом надзирателе, обязанности которого, собственно, в том и заключаются, чтобы ходить по квартирам и ставить на вид. На практике я имела дело с пятью опеками и еще с несколькими поверхностно пообщалась. В каждой работало сколько-то дам разной степени приветливости (мужчин я там не встречала). Все они были завалены миллионом дел и буквально погребены под стопками бумаг; перспектива идти на какую-то неведомую квартиру привела бы их в ужас. Обязанности сотрудниц опеки — устраивать брошенных детей в учреждения и семьи, ходить по судам, вести дела опекунов и усыновителей, давать многочисленные разрешения обычным родителям. Все это сопровождается километрами справок, отчетов и резолюций. Для сотрудниц опеки любая новая история — не важно, ужасная или прекрасная — это дополнительная куча бумаг. Безусловно, попадаются светлые личности, которые готовы сидеть над этой кучей ночами, только бы устроить в семью еще одну малютку. Но есть и обычные ленивые тетки, которые кого угодно встретят унылым зевком. Это не значит, что лично ты им не нравишься. И даже если лично ты им не нравишься — да какая разница? Вы вместе защищаете право ребенка на семью, и все дела. Если опека что-то не рвется защищать права ребенка, а требует лишние справки и тянет время, явно нарушая закон, — это повод для того, чтобы позвонить в Департамент соцзащиты. Иногда достаточно даже и не звонить, а только указать на вероятность такого звонка — и закон прямо на твоих глазах молниеносно одолеет хаос во славу мира на всей земле.

Этой пафосной риторике меня, как ни удивительно, обучили в ШПР. На первом же занятии меня поразило то, что нас стали готовить к бою с инстанциями. Поразило меня это потому, что, как мне казалось, Школа приемных родителей — часть той же государственной машины, что и опека, и детдом, и суд, и банки данных детей-сирот. Но потом я столкнулась с тем же боевым настроем и в опеке, и в детдоме, и в банке данных. Как выяснилось, совершенно все уверены, что именно они абсолютно адекватны. Наш детдом — лучший. Сотрудники нашего банка данных — самые квалифицированные. Зато вот те — ну это просто вообще. Будто спорт какой-то, право слово, и всяк считает, что именно он играет на стороне ребенка. Я тоже втянулась, куда деваться, — вот такой параллельный мир, вот такой странный квест. В Школе приемных родителей в основном учат борьбе с чиновниками — ну ладно, действительно полезно, даже и вне всякого усыновления! Об особенностях приемных детей написана тонна книг, а таких внятных советов по борьбе с инстанциями мне больше нигде не встречалось.

Формально занятия во всех ШПР примерно одинаковые, есть некая общая программа и утвержденные блоки тем: социальный, юридический, психологический, медицинский. Но в реальности занятия ведут конкретные люди, и у всех свой опыт и свои представления о том, чему именно надо учить потенциальных приемных родителей. Вдобавок ШПР открыли довольно много — только в Москве их , а где найти столько специалистов? На мой взгляд, лучше всего было бы привлекать в ШПР опытных приемных родителей, которым можно было бы задавать какие угодно вопросы. Но в моей ШПР такого не было. Никто из наших преподавателей не брал детей в семью — мне показалось, они с ними особо и не сталкивались. И возникало ощущение, что (за рамками отличного курса борца с инстанциями) мы просто делимся друг с другом самыми общими соображениями о том, почему детдом — это зло, а детдомовские дети такие проблемные. Многие вопросы из тех, что у меня были, остались без ответа, а в чем-то меня даже дезинформировали. Но зато нас никто не запугивал! Уже взяв детей, я по какому-то делу обратилась в другую ШПР — и была потрясена тамошней обстановкой: потенциальных приемных родителей буквально отговаривали от затеи взять ребенка, убеждая их, что справиться с такими детьми практически невозможно и их не ждет ничего, кроме криков и слез. Тамошний психолог похвасталась передо мной тем, что, ура, отговорила очередную пару. «А что, они хотели взять трудного подростка?» — пытаясь понять, спросила я. «Нет, малыша», — ответила сотрудница. Я так и не поняла. Положим, бывают случаи, когда семья действительно не справляется и ребенка возвращают в детдом. Но есть и статистика таких возвратов: известно, что в основном детей возвращают родственники, старшие сестры, тети, дяди и особенно бабушки и дедушки, которые берут ребенка под опеку из этических соображений и быстро выгорают, потому что у них не хватает ни душевных, ни физических сил. А так, чего уж, никто не застрахован: сегодня ты бодр и весел, а завтра у тебя обнаружили рак — и что теперь, разве тут подстелешь соломку? Насколько я знаю, почти все мои одногруппники не сошли с дистанции и взяли детей — и, по-моему, это здорово. Потому что при любом раскладе детдом — это зло.

Я очень рассчитывала, что встречу в ШПР единомышленников, которые станут моими друзьями. При этом я предполагала, что мои одногруппники будут поблагополучнее меня: я снимала тогда квартиру в довольно престижном и дорогом районе, а ШПР нашла на соседней улице. Но, пожалуй, только одну семейную пару и незамужнюю даму-юриста (причем именно она в итоге раздумала) можно было назвать относительно обеспеченными: я ходила на занятия вместе со школьным учителем, врачом-терапевтом, косметологом, подростковым психологом, отставным военным, сотрудником издательства, офисным менеджером — словом, с самыми обычными людьми, для которых вопрос о размере ежемесячных выплат на ребенка был весьма актуален. Только обнаружилось, что желание взять ребенка объединило нас ничуть не сильнее, чем роддом в беременность. Люди разные, системы координат и ценности у всех свои, вдобавок дети и их воспитание — это такая нервная тема! Выяснилось, что, когда другие рассказывают о своих взглядах на то, как и за что хвалить и ругать ребенка, не важно, своего или приемного, ты думаешь: «О ужас! Что за дикость!» Впрочем, с одной девушкой мы все же подружились, но скорее вопреки, чем благодаря. Она хотела удочерить новорожденную девочку — и удочерила.

Еще я думала, что родители людей, которые берут детдомовских детей, непременно их поддерживают и одобряют. И переживала, что я-то своей маме даже сказать про эту идею боюсь. Потому что она точно будет против. И я думала, что если об этом узнают в опеке, то заметят: «Похоже, семья-то у вас не слишком благополучная, голубушка! Можно ли вам доверить чужого ребенка, если вы и с собственной мамой не умеете наладить отношения?» А выяснилось, что это самое общее место. Так почти у всех. Бабушки с дедушками поддерживают стремление взять чужого ребенка крайне редко, почти всегда они категорически против, и опека ничего другого и не ждет. Есть объективная проблема в том, что для получения заключения о возможности быть опекуном необходимо письменное согласие всех людей старше десяти лет, проживающих с тобой в одной квартире (а таковыми считаются еще и все прописанные в этой квартире граждане). Но из этой проблемы есть неожиданный выход. Если ты получаешь заключение о возможности быть усыновителем, то ничье согласие тебе не требуется. Потому что у нас до сих пор существует такая поразительная вещь, как тайна усыновления, то есть за тобой закреплено право врать даже собственной маме, что пять, или десять, или семнадцать лет назад ты родила ребеночка, и вот он, милый, наконец нашелся и теперь будет жить с вами! Возникает вопрос: а можно ли потом с таким усыновительским заключением взять ребенка под опеку или в приемную семью? Ответ: да! По крайней мере, мне это удалось, причем два раза.

Выяснилось и то, что идея взять чужого ребенка вообще мало кому близка. Конечно, я не надеялась, что моему решению будет аплодировать весь подъезд. Но и к обрушившимся на меня потокам трэша я оказалась совсем не готова. К моему удивлению, многие мои друзья принялись рьяно меня отговаривать, припоминая случаи неудачного усыновления среди отдаленных знакомых. Говорилось о том, что моя жизнь превратится в ад, дом разрушится, кровные дети меня возненавидят, а приемные по-любому вырастут зверями (сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит!) и рано или поздно всех нас съедят. Но больше всего меня потряс хозяин квартиры, которую мы благополучно снимали без малого шесть лет: узнав о том, что я собираюсь взять ребенка, он сначала сентиментально поздравил меня с этим «героическим решением», а потом доложил о нем своим родственникам; родственники тут же вообразили, что я пропишу к ним «своих детдомовцев», а те не замедлят «оттяпать квартиру», и принялись буквально выгонять нас, истерически вооружившись невероятными обвинениями и угрозами, — это было настолько внезапно и настолько некрасиво, что противно вспоминать.

Сложности со съемной квартирой были крайне некстати еще и потому, что я уже собрала документы и вступила в отношения с опекой по месту жительства. Именно опека по месту твоего фактического проживания должна давать тебе заключение о возможности быть усыновителем или опекуном — после того, как ты относишь в опеку пакет документов, к тебе должны прийти, чтобы поглядеть, как ты живешь: вдруг у тебя посреди квартиры стоит миномет, гостиную ты сдаешь артели таджиков, а у детей вместо игрушек коробок спичек и дохлая крыса? Но в тот прекрасный день, когда к нам уже собиралась пожаловать опека, выяснилось, что я никак не могу предоставить доказательства того, что мы проживем в этой квартире не менее полугода. Узнав об этом, опека заявила, что заключение не даст. Потому что раз приемный ребенок будет жить не здесь, а где-то еще, то заключение должна дать опека из где-то еще. А я к тому моменту успела не только влюбиться в одиннадцатилетнюю детдомовскую девочку, но уже и пообещала детдому вскоре за ней приехать. Поэтому меня буквально охватило отчаяние, и я совершенно растерялась. В порыве этого отчаяния я отправилась в соседний район в опеку по своей прописке, и там, о чудо, обнаружила самую светлую личность, какую только можно себе представить: выслушав мою историю о трусливом хозяине квартиры и детдомовской девочке, сидящей на чемоданах, сотрудница опеки преисполнилась ко мне сочувствием и обещала разрулить ситуацию. В итоге именно она, убедив предыдущую опеку все же составить акт о прекрасности моей съемной квартиры и лично навестив мою квартиру по прописке (лежавшую на тот момент в руинах и абсолютно непригодную для проживания кого бы то ни было), и выдала мне нужное заключение. Я была поражена таким деятельным проявлением доброй воли абсолютно незнакомого мне человека, и об этом вспоминать очень приятно.