Рассказы о жизни в одиночестве. Одиночество рассказ-размышление

Я не боюсь одиночества без людей, я боюсь одиночества без веры.

Чувствовать, мыслить, произносить языком могу только одно: «Слава Богу!»
​

Господи, благослови!

Щедрой рукой добрый наш Господь изливает милость Свою. Одаривает, открывает, утешает, вразумляет, и много всего еще, что и перечислить невозможно. Мы тянемся к Нему - Солнцу жизни, ища в Нем тепло и защиту ото всех невзгод. И Он никогда не перестает любить нас, не оставляет, вновь и вновь разрушая сети, в которых мы оказались. Все это непросто. Это путь. Все мы странники, идущие одной дорогой - дорогой жизни. Все мы препоясаны скорбями и радостями. Все в поисках вечно ускользающего счастья. Мы не сильны, как монахи, и не мудры, как старцы. Мы надеемся, что все будет хорошо, и с досадой замечаем в себе грустные чувства. Эти чувства, точно мелкие камушки, набиваются в наши башмаки и мешают идти, иногда раня до крови.

Нет таких слов, чтобы объяснить чувство одиночества. С ним знакомы многие, если не все, кто живет в миру. Ни тяжелый труд, ни занятость, ни добрая компания не защищают от него. Многодетная мать, изможденная тяжелейшим подвигом, в краткий миг отдыха ощущает его укол. Крылатый юноша, умница и любимый сын, в толпе в транспорте, прижатый к холодному окну троллейбуса, вдруг испытает его тяжесть. Отец семейства, опора, первая и главная стена от житейских невзгод, внезапно пошатнется, осознав его присутствие. И девушка, не минуту только, но и час, другой станет мучиться им, как температурой. Одиночество, словно сырая зима Петербурга, пробирает до самых костей. Кажется, с ним надо смириться. Но что, если и смиряться-то не с чем? Что, если одиночество взять и внимательно рассмотреть? Задуматься над его природой и отмыться от него милостью Божией. Возможно, и нет у одиночества истинной силы, а так, только обманчивые впечатления.

«Я теперь нужен!»

Петр пришел в наш храм два года назад. Его появление запомнилось мне не только из-за того, что приход у нас маленький и каждый новый человек заметен. Но и благодаря тому, что благодать, которую Господь по неизреченной милости Своей дал ему, чтобы вступить на путь христианской жизни, буквально изливалась из него. Петр сиял, точно рождественская елка, сверкал глазами, все время улыбался и ко всем без исключения относился с простотой и полным доверием. Как ребенок-сиротка, он пытался поладить со всеми и всем открывал сердце. Возможно, думала я тогда, так выглядит и ведет себя каждый новоначальный, но точно не знала. А наши женщины качали по нему головой и причитали.

Несчастный он, одинокий совсем. Страдает он, что никому не нужен. Господи, помоги! - вздыхали они и при случае подкармливали Петра, одаривали его добрым словом и желали ему счастья.

Я молча смотрела на ситуацию со стороны. Во-первых, потому что мы с Петром примерно ровесники, а я дама замужняя, и распыляться добрыми словами к постороннему мужчине мне не следует. Во-вторых, если уж до конца быть честной, мне не свойственна утешительная теплота - такое женское проявление, когда беседа наполняется на душевном уровне как бы ароматом свежеиспеченной сдобы, уюта и комфорта - словом, когда очень приятно. Но, к сожалению, я скорее сухарик, чем сдоба, и сама иногда нуждаюсь в размягчении. А в-третьих, что для меня оказалось важнее всего остального, я задумалась об одиночестве в целом, как о явлении.

Не знаю, какие эмоции испытывают другие люди, ведь чужая душа скрыта, но я сама временами ощущала себя одинокой. Неприятное тоскливое чувство могло возникнуть в любой момент, даже и совершенно переполненный добрыми людьми. Просто «тык» куда-то в подреберье, и все туманно и непонятная тяжесть. Это нормально? Я так не думала. А тут вдруг рядом со мной оказался человек, который действительно одинок, то есть дословно - один, один на целом свете, а чувство испытывает такое же. Кажется, хотя бы интенсивность переживания должна быть разная, но так ли уж это на самом деле очевидно? Короче, странно и непонятно.

Мне и раньше не нравилось это переживание, будто оно было прыщиком на подбородке - досадной болячкой, которая не должна никогда случаться. А теперь и вовсе насторожило. И тогда мой разум как бы ухватил это чувство за хвост, подтянул поближе и стал пристально его рассматривать.

Тогда была середина лета, и все, кто не разъехался по дачам, по мере сил и возможностей помогали при храме. Приходила и я, чтобы что-то поделать, но в большей степени чтобы лишний раз побыть в церкви, окунуться в мир тишины и смысла.

Как-то в один из погожих деньков привезли на приход саженцы молодых деревьев. И батюшка благословил Петра и меня их посадить. Мы экипировались и пошли исполнять послушание.

Я очень люблю природу. Для меня такое послушание стало не трудом вовсе, но радостным развлечением. Стволы юных яблонек, тонкие и стройные, радовали глаз. Незнакомый мужчина рядом, примерно ровесник, несколько смущал меня, но я надеялась, что Петр все понимает. Думала, что наше общение сведется к минимуму, необходимому для выполнения послушания. Но не тут-то было. Окрыленный благодатью новоначалия, в совершенной простоте он принялся разговаривать со мной о саженцах, о погоде, о прочих вещах. Петр все шутил и упорно пытался расположить меня к общению, а я сохраняла мину приличия, отвечала однозначно и при каждом удобном случае выставляла на вид безымянный палец правой руки, где находился символ моего положения. Я и не думала о том, что Петр пытается завязать со мной отношения, но не хотела создавать неоднозначные ситуации. В какой-то момент Петр наконец заметил мои усилия и спросил:

Васса, а ты ведь замужем?

Счастливчики, - задумчиво сказал Петр и вдруг стал очень грустным.

Его лицо совсем опустилось, но он попытался скрыть свои чувства и натужно улыбнулся.

Я подумала, что нужно обязательно попросить Господа, и Он непременно поможет, потому что Господь есть любовь и благо. Потому что Господь несказанно добр и слышит каждый наш вздох.

А Петр сказал:

Мне говорят, нужно просить, молиться Богу, и я молюсь. А еще за меня молятся все наши женщины.

Так что надежда есть.

Я кивнула и наконец-то тоже улыбнулась и мысленно присоединила свой вздох к Богу за счастье для Петра. Мы спокойно закончили работу и распрощались, оставив яблоньки приживаться на новом месте.

«Нет, никогда Петр и не был один, - подумала я. - Ведь его молитвы были услышаны, а значит, их слушали»

Очень скоро все в жизни Петра переменилось. Он встретил женщину. Они поженились и повенчались. А недавно у них родился ребенок. Как-то, пробегая мимо меня, Петр замедлился и, радостно улыбаясь, сообщил:

Это чудо, Васса! Настоящее чудо! У меня теперь есть семья. И знаешь еще что? - От задора он всплеснул руками. - У жены есть взрослая дочь, и она недавно тоже родила! Представляешь?! Я теперь еще и дедушка!

Петр счастливо рассмеялся.

Я теперь всегда буду нужен. Я теперь не один! - воскликнул он и побежал дальше.

А я подумала, что он никогда и не был один, ведь его молитвы были услышаны, а значит, их слушали.

Убийца

И вот, уже совсем недавно, в один поздний вечер, когда на улице было темно, и дождь стучал по подоконнику, и ветер сквозил из окна, я опять внезапно ощутила укол одиночества. Я подошла к окну, стала всматриваться в пробку на дороге и подумала, что где-то там, вероятно, застрял мой муж. Но в сущности это ведь неважно. Мы рождаемся одни и умираем одни. Таков удел всех людей. Но, подумав так, я вспомнила случай, а точнее - беседу, произошедшую почти три года назад. Тогда тоже был вечер и дождь, и именно это обстоятельство заставило мою собеседницу тоже кое-что вспомнить.

Мы сидели в трапезной после вечерней службы, надеясь, что дождь утихнет и можно будет добежать до дома. Зоя, пожилая женщина, включила обогреватель и придвинула его к ногам.

Колени болят, - сказала она.

Мне Зоя очень нравится. Но не потому, что я ее хорошо знаю. Просто она чем-то напоминает мне мою любимую, но давно почившую бабушку Любу. И это сходство, почти неуловимое, превращает Зою в близкого для меня человека. Я к ней тянусь, а она отвечает мне терпением и добротой.

В трапезной нас было пятеро, но вскоре трое убежали. Я же ждала мужа, который должен был вернуться за мной и принести зонтик.

Такое чувство, будто мы одни в целом мире, - задумчиво сказала я, глядя в маленькое окошко.

Улицу почти не было видно, только вода стекала по темному стеклу. Мне показалась моя мысль очень романтичной, почти философской. Но Зоя сказала:

Глупости и неправда это. Мы не бываем одни.

Я посмотрела на нее. Она растирала больные колени, а лицо ее выражало страдание.

Знаешь, - задумчиво проговорила Зоя, - мне это один случай из жизни напомнило. Тоже тогда непогода такая была. Правда, снег. Но вечер точно такой - темный, промозглый. У меня тоже тогда очень ноги разболелись. Погода…

Я вновь попыталась вглядеться в темноту в поисках мужа, но дождь не давал. Я подумала, что стоит побежать к нему навстречу. Все лучше, чем просто сидеть и ждать.

Садись, - сказала Зоя, - расскажу тебе, и не будешь больше эти глупости думать.

Меня муж ругать будет, если я под дождь пойду, - вслух высказала я свои мысли-сомнения.

И правильно, - строго проговорила Зоя. - Садись, говорю, не маячь.

Я села напротив женщины, и мне опять стало ее жалко. Она все терла свои колени. Но тут я посмотрела в ее глаза, а там - искорки то ли веселья, то ли просто жизни.

Что за история? - спросила я, ощущая сухое тепло обогревателя.

Февраль был, - начала Зоя. - Я моложе. Но ноги уже никуда. Хотя сейчас еще хуже. Эх… В общем, я в церкви дежурной была. Поздний вечер. В храме ни души. Я одна. Точно так сидела да колени терла. За окном будто ночь: темень, хоть ножом режь. И ветер воет под кровлей. Мрак. Неуютно. Я молилась. Читала акафисты да на часы поглядывала. А стрелка, как заколдованная, едва двигается. И тут заходит в церковь парень. Я смотрю: ну и рожа у него! Мрачный, сутулый. Он мне сразу не понравился. Зыркнул он по сторонам и ко мне пошел…

Зоя наклонилась ко мне через обогреватель, а я к ней потянулась. Лицо у нее стало суровое, и мне как-то не по себе. А она продолжает:

- «Что? - говорит. - Одна здесь?» Я промолчала. А он вблизи еще страшнее. Шрамы какие-то на лице, и руки грязные. Он мне говорит: «Дай мне свечей», - и кидает несколько бумажек. Я на все ему свечей даю. А он смотрит на меня, глаз не сводит. И тяжело так на сердце. А руки у меня от страха так и трясутся, так и трясутся.

Зоя тяжело вздыхает, и я вместе с ней думаю: «Вот так ситуация! Так и дежурь в церкви! Ведь даже заступиться некому!»

Зоя грустно улыбается:

Заметил парень мои руки. Говорит: «Боишься меня?», и, не дождавшись ответа, сообщает: «Правильно. Убийца я». От такого заявления у меня дыхание так и перехватило.

И у меня, - выдыхаю я. - Прямо сейчас… Не представляю, как вы… там.

Ага, - кивает Зоя. - Взял он все свечи. «Куда, - спрашивает, - за упокой?» Я ему дрожащей рукой указала. И он пошел. Пока стоял там, я не знала, что делать. Прикидывала, как защищаться буду. Жалела, что ножа нет. Такой ужас меня охватил, что хоть беги, но и тут никак - ноги от страха и боли совсем не шевелятся. Все, думаю, убьет меня и не спросит. Думала, надо первой ударить. До такого отчаянья дошла, что слезы потекли. И мысль одна: «Убийца! Убийца!» И вдруг слышу прямо внутри головы голос. Чистый такой, сильный. «Прекрати! - говорит, как колокол. - Ты и сама убийца».

Как это?! - охнула от удивления я.

Неважно это, - отмахнулась от меня Зоя. - Важно, что это правда! После этого голоса у меня как отрубило. И страх в один миг прошел, и разум просветлел. Все я поняла. Поняла я свою горькую ошибку. Суд свой осознала.

Что - что? Успокоилась сразу. Охладилась.

А парень?

А парень потом опять ко мне подошел, но уже весь заплаканный. Я ему ласковое слово сказала, и он раскрылся. Нуждался он. Оказалось, он бывший солдат. Участвовал в военных действиях. Сам еле уцелел. Пришел поставить свечи за погибших друзей и убитых врагов. И вовсе не убийца он, а уставший воин. Мы с ним два часа проговорили. Так-то.

«Ангел-хранитель вразумил, - ответила Зоя. - Все время рядом был и не дал беде случиться. Нет, не одни мы!»

Я крепко тогда задумалась. Потом посмотрела на Зою. Оставался у меня еще один вопрос, но я не знала, уместно ли о таком расспрашивать. Но потом как представила, что вся изведусь в неведении, так сразу и набралась смелости.

Думаю, Ангела-хранителя моего, - спокойно ответила Зоя. - Видишь, как вразумил. Все время рядом был и не дал беде случиться. А ты говоришь: одни в целом мире. Нет. Неправда.

Уже возвращаясь домой под зонтом и опекой мужа, я подумала: «Как хорошо, что Ангел-хранитель всегда рядом. Что мы никогда не бываем одиноки. Какое замечательное обстоятельство в жизни каждого христианина!»

Конечно, под этими двумя историями хочется написать заключительное слово. Но я не духовное лицо и почти не имею опыта духовной жизни. Все выводы духовно-нравственного порядка я с легким сердцем отдаю тем, кто это умеет. Я только искренне надеюсь, что эти случаи кому-то, как и мне самой, в сложный момент, когда стоит напротив одиночество, послужат утешением и защитят сердце. И тогда это чувство, как назойливый камушек в ботинке, уже никогда не помешает нам идти вперед. Мы просто выкинем его прочь, навсегда, и с уст наших сорвется:

Слава Богу за все!

Одиночество

У банкира Спартака Сысуевича Мошненко был день рождения. Пока у него дома готовили и накрывали, мужчины на четырёх машинах выехали искупаться на озёра. По дороге для визгу прихватили девиц лёгкого поведения.

Запалили костёр, нажарили шашлыков, пили, бегали и купались. Спартак Сысуевич так расшалился, что с одной рыженькой, стоя по пояс в воде, поменялся трусами.

Но вот стемнело, дома всё было готово, за столом ждали расфуфыренные жёны. Водители посигналили в клаксоны, помигали фарами и уехали.

На дороге водители потеряли друг друга из виду, поэтому никто не заметил, что виновника торжества нет ни в одной машине. А девушек высадили у метро.

Только потом, когда уселись за столом, выяснили, что Спартака Сысуевича нет. Водителей отчитали и отправили обратно на озеро.

Все были подшофе и начали потихоньку без хозяина. Мужчины шептались, что он нарочно остался с той, рыженькой.

Но дело обстояло иначе.

Спартак Сысуевич действительно увлёкся одной из девушек и, чтобы показать, какой он сильный, решил переплыть озеро. Переплыть и крикнуть всем что-нибудь с того берега.

И он действительно переплыл. Но, сколько ни кричал, из-за музыки и других голосов его никто не услышал.

Тогда Спартак Сысуевич присел за кустом, чтобы по крайней мере покакать здесь спокойно.

Но едва он присел, машины на том берегу загудели, засветили фарами и тронулись. Никто не заметил его отсутствия, потому что все садились куда попало с девушками на коленях. А та рыженькая всё знала, но промолчала оттого, что втайне мужчин вообще ненавидела.

До города было сорок километров по шоссе. Рассчитывая, что за ним всё-таки вернутся, Спартак Сысуевич стал ждать. Но скоро ему стало холодно, комары одолели не на шутку, и он пошёл навстречу своим ходом. Изнеженные ноги кололи острые камешки; мужские достоинства, чтобы не растерять, приходилось придерживать ладошкой.

За полчаса мимо проехала только одна машина. Посветив фарами на отчаянно голосующего попутчика, водитель выругался и резко поддал газа. На немолодом упитанном мужчине были одни только женские трусики из секс-шопа: сеточка спереди, сзади ниточка.

Сообразив, что здесь, на большой дороге, его могут запросто убить, Спартак Сысуевич решил идти наперерез, по тропинке, в сторону светящихся где-то на краю вселенной огоньков новостроек.

В эту минуту, когда он свернул, мимо проехали джипы, отправленные на его поиски.

Он шёл к своему городу, а окна домов, находившихся на окраине, постепенно гасли. Полная луна освещала ему путь в дикой природе. С криком выпрыгивали у него из-под ног лягушки, ночные птицы хлопали крыльями у самого его лица.

Спартак Сысуевич постепенно трезвел, его начали одолевать жажда и усталость. То и дело он присаживался на корточки, черпал ладонями и пил воду из ямок и болотцев.

Когда стало светлеть, он пересёк крысиный пустырь и вышел к первой городской постройке. Нога его ступила на цивилизованную асфальтированную поверхность.

Одновременно небо заволокло, начался затяжной сентябрьский дождик. Не прикрываясь больше ладошкой, стиснув кулаки и двигая желваками, он широко шагал посередине пустынных улиц мимо случайных ранних прохожих и мигающих жёлтым светом светофоров. Он уже не думал о воде, пище, тёплой ванне и сухой постели. Он хотел только одного: вынуть из-под заднего сидения помповое ружьё, подняться к себе в квартиру и всех покрошить.

Наконец он увидел у парадной свой джип и подобрал булыжник. Приблизившись к тонированному заднему боковому стеклу, хорошенько размахнулся.

Но тут рядом остановилась милицейская машина и его взяли.

05.11.2014

Одиночество съедает нашу душу. Мы готовы кричать от боли и смеяться одновременно. Тоска, которая сидит внутри нас порой настолько сильная, что невозможно ее побороть. Именно одиночество становится причиной многих самоубийств, различных побегов из реального мира. Героиня нашего рассказа Татьяна, тоже была на грани суицида по причине одиночества .

В 18 лет Татьяна удачно вышла замуж и родила в браке двух очаровательных девочек. Мужа она безумно любила, дочерьми восхищалась и благотворила их. Она была безмерна счастлива, улыбка не сходила с ее лица даже во сне. Все подруги, коллеги по работе ей тайком завидовали, а для некоторых она была примером для подражания.

Но в один прекрасный день все рухнуло.

Татьяна была на работе, сидела за столом и оформляла обычный договор купли-продажи. В кабинете, где она сидела, раздался звонок по телефону. Татьяна медленными движениями поднесла трубку к уху, минуты 2-3 слушала собеседника, а потом внезапно потеряла сознание.

Татьяну нашла секретарь отдела, она лежала на полу, из головы медленной струей текла кровь. Не долго думая, женщина схватила телефон и принялась звонить в скорую.

На следующий день Татьяну в больнице навестил следователь. Оказалось, это все правда. По телефону ей сказали, что ее муж и ее дочери попали в аварию на дороге и погибли. Татьяна поговорил со следователем, бросилась в морг. Она не могла поверить, что это правда. Она надеялась, что это не они были в аварии, что полиция ошиблась. Надежда жила в ее душе ровно до тех пор, пока она собственными глазами не увидела их тела. Состояние Татьяны нельзя передать словами, ей было больно, на душе погано.

На похоронах Татьяна не проронила ни одной слезинки, но все присутствующие понимали, как ей тяжело.

Ей действительно было тяжело.

Прошло 10 дней со дня похорон. Татьяна уволилась с работы, точнее она на нее просто не ходила. Целыми днями она лежала в кровати и плакала. Когда ей звонили, она не брала трубку, когда к ней приходили, она не открывала дверь. Это беспокоило родителей и друзей. Однажды, когда мама Татьяны так и не дозвонилась до нее, она приняла решение, во что бы то не стало, попасть к ней домой. Наняла специалистов и вскрыла дверь.

В квартире было пусто. Детские вещи были уложены в сумки, вещи ее мужа тоже лежали в чемоданах. Стояла мертвая тишина, лишь из ванны был слышен шум воды.

Татьяна лежала в ванной, она вскрыла себе вены лезвием бритвы. Мама приехала вовремя, она вызвала скорую и Татьяну увезли в больницу.

Через месяц у Татьяны была ещё попытка суицида, она наглоталась таблеток и уснула. И опять мама, которая переехала к ней, спасла ей жизнь, вовремя вызвав скорую помощь. Татьяна не хотела жить, она считала, что ей некому дарить свою любовь, что ее семья ждет ее там, на небе. Она ненавидела свою мать за это, за то, что та мешала ей уйти из жизни. На этой земле Татьяну ничего не держало, она хотела быть с мужем, с дочерьми. Для нее это стало навязчивой идеей, она верила в жизнь после смерти.

После третьей попытки самоубийства, Татьяну пришлось положить в психиатрическую клинику принудительно. Родители как могли её поддерживали, переживали за нее очень сильно.

Через 2 года, врачи сделали заключение, что Татьяна поправилась и ее выписали домой. Как и прежде, мама Татьяны была рядом. Готовила ей еду, стирала вещи, убиралась в квартире, а самое главное, следила за ней, чтобы не дай бог, Татьяна что-нибудь с собой не сделала. Так шли годы. У Татьяны так и не появились силы на новую жизнь, она не хотела ничего менять. Она перестала за собой ухаживать, перестала красиво одеваться. На работу она так и не вышла. Для нее не было смысла жить дальше, она его не видела.

Однажды, когда мама вернулась с магазина, на руках у нее сидел маленький щенок. Когда Татьяна увидела его, она впервые за несколько лет улыбнулась, взяла щенка на руки и прижала к себе. Щенок смотрел на нее жалостливыми глазами и словно просил Татьяну: "Не оставляй меня, мне нужна ласка и тепло. Мне нужна забота", кричали его глаза.

Мама Татьяны проронила слезу, она поняла, Татьяна не отпустит этого щенка никогда в жизни. И это оказалось правдой. Собаку назвали Тайсон. Он живет в квартире Татьяны, спит в ее кровати, ест с ее рук.

Рассказ про одиночество. Дело было примерно с месяц тому. Отметив день рождения сослуживца, мы постепенно стали расходиться. Один из участников застолья, давний мой знакомый, при выходе из квартиры неожиданно потянул меня за рукав:

– Не желаешь прогуляться пешочком до дома. Ну их, эти такси.

И мы медленным шагом двинулись в путь по безлюдному тротуару мимо деревьев, чуть сжавшихся от зимнего холода. Было тихо, лишь обыденно-постоянный и глухой гул ночного Кривого Рога слегка наполнял наш слух. Через какое-то время мой приятель заговорил:

– Не знаю, почему, но во время поздних прогулок мне легче и дышать, и думать. На свежем воздухе на меня иногда находит что-то типа просветления, и мне кажется, что через несколько мгновений я смогу проникнуть в таинство мироздания. Но затем все – плотный занавес.

Время от времени, чуть сливаясь с деревьями, мимо нас проскальзывали две неясные тени. Немного позже, проходя недалеко от скамеек, мы заметили эту парочку, которая, прижимаясь друг к дружке, была похожа на одно серое пятно.

Рассказ про одиночество

Знакомый, глубоко вздохнув, сказал:

– Бедняги! Глядя на них, я испытываю не отвращение – нет. Лишь жалость. В человеческой жизни множество загадок, но одну я все-таки разгадал: самое большое страдание нам приносит бесконечное одиночество. Что и говорить, все наши усилия и поступки направлены к одной цели – подальше от него убежать. И эти голубки, целующиеся на скамейках скверов, как и все мы, рассчитывают хотя бы полчасика не .

Однако они, как и мы с тобой, будут испытывать одиночество. Всегда. Вся разница в том, что на одних – это чувство давит сильнее, на других – с кратковременными перерывами.

Думаешь, почему я потянул тебя на этот вечерний променад? Я домой возвращаться не хочу, ведь там так безлюдно. И чего я, спрашивается, добился? Я разглагольствую, ты, казалось бы, внимательно слушаешь, мы вместе, почти рядом, . Понимаешь?

Тебе кажется, что я сошел с ума? Слушай! С того самого времени, когда до меня дошло, моя фантазия стала рисовать следующую картину: чем дальше, тем глубже я соскальзываю в сумрачную пещеру. У меня не получается нащупать ни пола, ни стен, и конца этому соскальзыванию не видно. Быть может, конечной остановки и не существует. Рядом никого нет, ни одна живая душа не разделяет со мной этого невеселого путешествия.

Пещера

Пещера эта – жизнь. Иногда до моего слуха доносятся крики, голоса, неясный шум. Я вслепую прокладываю путь навстречу звукам, но я понятия не имею, с какой стороны они доносятся. В этой темной мгле никто мне не встречается, не протягивает руки. Теперь ты меня понимаешь?

Еще в одном я почти уверен. Нас можно сравнить с людьми, населяющими огромную пустыню, где никто и никого не понимает. Как наша планета не знает, что происходит за миллионами световых лет пути, так и человеку невдомек, что творится внутри ближнего его.

А как мы любим? Нас будто приковали к одной стенке, совсем недалеко друг от друга, мы протягиваем руки, но не можем соединиться. Тягостное желание полного единения мучает нас, однако труды наши напрасны, воодушевление бесполезно, признания и объятия не имеют ни плода, ни силы.

И все же есть на земле отрада. Что может быть лучше вечера, проведенного рядом с любимой женщиной? Вечера, не испорченного словами, когда лишь от ее присутствия ты чувствуешь себя без пяти минут счастливым. Не стоит требовать чего-то еще, потому что полного слияния мужчины и женщины попросту не существует.

Замкнутость

Продолжая рассказ про одиночество, поговорим про замкнутость. С некоторых пор я стал очень замкнутым. Я перестал кому-либо рассказывать о своих мыслях, вере, привязанностях. Осознавая свою обреченность на одиночество, я всего лишь наблюдаю за окружающей действительностью, и собственное мнение держу при себе. Мне нет никакого дела до чьих-то суждений, вероисповеданий и удовольствий.

Последний вопрос мой знакомый задал, подняв глаза, в которых я заметил едва уловимую тень надежды. Затем он, повернув направо и не сказав больше ни слова, ушел.

Что это было?

• Плоды нескольких рюмок водки?
• Безумие?
• Мудрость?

Не знаю. Порой мне кажется, что мой давешний спутник был прав, порой – что по нему дурдом плачет. А вы как считаете?

Благослови вас Господь!

2017, . Все права защищены.